Рождественский брёх

Брёх - (простореч.). Вранье, сплетни, брехня.

- Слышал? Кудрявая, с семьдесят второй, рассказывает, по телику, какую-то шавку, всем миром усыновляли.

- Не понял?

- Короче, потерялся щенок, толи хозяева бросили, или сам утёк от плохого ухода.

- И что?

- Так нашлась целая стая доброхотов, взять на воспитание эту малютку.

- Взяли?

- Ещё как взяли, на самолёте привезли, в сопровождении и в корзиночке, прямо новогодний подарок.

- Эт что, блондинка со второго подъезда, рассказывала, так там, целую лошадь, на воспитание взяли.

- Тоже брошенка?

- А, поди разберись. Говорят, только через полгода в права вступят, если прежние не объявятся.

- Везёт же! У некоторых собак и кобыл жизнь покудрявей человечьей будет, или кошачьей, к примеру.

- А что кошаков то не видно?

- Спятил что ли! Зима на дворе. Их из дома в марте выпускают, что бы косточки поразмяли.

- Помнишь, в прошлом году, какой вой подняли. Старуха с третьего этажа, ночью кипятком плеснула.

- И что, ошпарила?

- Да! Только соседа, под окном дремал, опосля, куда и сон делся. Потом он этой соседке, в почтовый ящик веник колючий затолкал.

- Во дела! Да…сейчас никто на улице не дремлет - окочуриться можно!

- Ты сам то, где обитаешь?

- В подвале, там тепло и блохи не кусают, когда совсем холодно, на хвосте сплю.

- А что так?

- Управляющая, баба толковая, постоянно чем-то стены опрыскивает, так этих тварей, захочешь – не найдёшь.

- Давно говорил, пора матриархат установить, хоть от паразитов, для начала, избавимся. А там масть пойдет, может прибавка какая объявится.

- Поддерживаю. У нас тут одна была, что-то давно не вижу. Кабы не заболела, или на Канары не свалила. Так она каждый день всем бездомным прокорм разносила. Вот это, святая душа! Ты видел, что бы какой мужичонка, кого подкармливал? То-то.

- Отчего же. Они подкармливают, но с умыслом! Пёс - что бы охранял, а кот мышей таскал.

- Один рассказывал, сам слышал. До того кота натаскал, приходит домой, а кот, как бы в угоду, шнырь в подвал и через мгновение с мышкой в зубах. И к хозяину в ноги, а тот мало того, что брезгливый, так и мышей боялся, больше чем собак.

- Да, вот сейчас бы кто-нибудь обронил снедь какую. На днях, эта, сварливая, с базара, обе руки по сугробам скребут. Из одной сумки сосиски вывалились, но не совсем. Тащатся по обочине, пока за куст не зацепились, ну и юрк наружу. Попировали тогда. Откуда не возьмись, на дармовщину столько набежало! Все молчком и каждый первым норовит ухватить.

- Это что. На прошлой неделе, толстяк из седьмого, поздно уж было. На такси подкатывает, пыхтит, кое как из машины выколупался, поддатый поди. Сам вылез и что-то из машины тянет. Боже праведный, гуся общипанного, но тот почему-то сопротивлялся, может, его изнутри кто придерживал. Кое как выдернул и поволок по земле к подъезду. Пока ключи искал он его, гуся, и к косяку приставлял и на гвоздь пытался повесить. А он, гусь то, спит бедолага, и никакой, валится из угла в угол.

- И чем дело кончилось?

- Боюсь, он ему шею оторвал. Представляю, домой явится. А там молодуха, но стервь такая. Он тук-тук в дверь, она на цыпочках к глазку. Он – я тебе подарочек рождественский, а сам руки за спиной. Её любопытство и сгубит, гнев на милость, дверь нараспашку. Он руки из-за спины достает, а там – голова гусиная в кулаке зажата, да часть белой шеи. После этого, думаю, долго его к супружеской постели не пускали.

- Смотри, луна как высветила, прямо, повыть охота.

- Мне тоже, хочется, только сначала помочусь на тополь.

- Только ногу сильно не задирай.

- Чево так?

- Холодает, струя замерзнуть может. В такой позе и найдут поутру.

- Прости нас Господи, грешных. Отойдём от дома подальше, что бы кто дурное не заподозрил.